В последние дни Истинного Учителя Истины (то есть меня) регулярно посещают разгневанные молодые люди, требующие от меня покаяния за Катынь.
Шутка. Они требуют от меня Ясной Позиции по известному вопросу. «Произошло нападение на человека, чьим единственным оружием было слово, — нудят молодые люди, делая страшные глаза, — Получается, теперь любой ублюдок, которого я опустил в интернете, может меня безнаказанно подкараулить… Почему вы молчите? Или вы сами из тех, кто твердит, что «нечего…
В последние дни Истинного Учителя Истины (то есть меня) регулярно посещают разгневанные молодые люди, требующие от меня покаяния за Катынь.
Шутка. Они требуют от меня Ясной Позиции по известному вопросу. «Произошло нападение на человека, чьим единственным оружием было слово, — нудят молодые люди, делая страшные глаза, — Получается, теперь любой ублюдок, которого я опустил в интернете, может меня безнаказанно подкараулить… Почему вы молчите? Или вы сами из тех, кто твердит, что «нечего было язык распускать»? Или у вас жертвы изнасилований тоже сами виноваты?»
Я вздыхаю. Тот факт, что любая школьница должна спокойно идти ночью через парк без дога — неоспорим. Однако заваливать ночные парки виктимными школьницами в надежде истощить силы насильников — не лучший способ борьбы с последними. Это подтвердит любой оперработник.
Сами же люди, настаивающие на эксклюзивных правах как попало размахивать Своим Единственным Оружием Словом, страдают от заболевания, именуемого «раздвоением публичности», и о нём стоит поговорить поподробнее.
В основе этой болезни лежит отрицание того простого факта, что слова и дела в сегодняшнем мире по-прежнему являются частью одной и той же шершавой, несовершенной реальности.
Реальность, как я уже неоднократно указывал, невозможно исправлять путём расчленения. Попытки создать в ней уютные самоходные башенки из слоновой кости, из окон которых можно беззаботно кидаться наружу помидорами и показывать фак, изначально обречены на поражение. В древности это понимали лучше: древнеримские блоггеры, выходя на форум с чем-нибудь особо остреньким, окружали себя неиллюзорными сторонниками с неиллюзорными остриями. Они прекрасно понимали, что разделение жизни на яркий диспут и кровавое месилово обеспечивается балансом сил.
Сегодня же мы наблюдаем парадоксальную картину: люди, наиболее ярко пишущие о царящем вокруг беспределе, свои слова никакими пределами не сдерживают. Люди, словесно дефабержирующие, пинающие и содомирующие врагов своих, забывают обеспечить свою вербальную кавалерию хоть каким-нибудь материальным прикрытием. Они готовы сколько угодно твердить про продажность и бездействие органов, наглость быдла и произвол властей — но отчего-то продолжают вести себя так, как будто не верят собственным словам. Во всяком случае, каждый раз, когда гад, козлина и беспредельщик, проигравший в словесном матче, вдруг устраивает третий тайм в подворотне — они изумлены и обижены.
Кстати, всё сказанное выше в наименьшей мере относится к случаю, ставшему поводом для обсуждения. Насколько мне известно, жертва этого нападения прекрасно сознавала риск заранее — и, в отличие от стенающих по ней, раздвоением публичности явно не страдала.
К сказанному о
1206
стаётся добавить, что единственным способом покончить с любым беспределом является не нагнетание альтернативного беспредела в специально отведенных для этого местах, а борьба с тем произволом, который есть. Последняя осуществляется путём следственных действий, общественного контроля за их ходом и другими скучными вещами.